Что делать в ситуации, когда школьные занятия уже закончились, а до факультативов еще есть немного времени – слишком мало, чтобы дойти до дома и вернуться назад, но достаточно, чтобы успеть заскучать? С этим вопросом – в той или иной форме – сталкивается приличная часть школьников, зачастую – не один раз за время обучения. У каждого из них, разумеется, есть свой выход из сложившейся не очень приятной ситуации – и даже те, кто просто сидят и о чем-то размышляют, так как размышления можно считать своеобразным (а для кого-то и очень привычным) выходом из ситуации.
Как вы, дорогой читатель, могли уже догадаться, в этот замечательный (или злополучный – смотря с какой стороны посмотреть) день Мэй умудрилась вляпаться именно в это самое – в свободное время, которое нельзя потратить ни на что толковое, так как его одновременно и слишком мало, и слишком много. Занятия уже закончились, а до факультатива по истории музыки еще целый час… Да и одноклассницы (равно как и немногочисленные одноклассники), как назло, все разбежались – приходилось коротать время в полном одиночестве. И ладно бы с собой была гитара – можно было бы позаниматься действительно нужным делом и подобрать аккорды к новым стихам (благо этих стихов, которые можно положить на музыку, было много, а вот самой музыки – как-то до неприличного мало), но нет, не додумалась Минами, когда собиралась с утра, что с собой стоило бы взять музыкальный инструмент… Видимо, надо все-таки больше спать – тогда гениальные мысли будут посещать голову вовремя, а не приходить тогда, когда уже поздно что-то исправлять.
Впрочем, Мэй все-таки оказалась до безобразия везучей: за одной из парт она обнаружила забытую кем-то из D-шников книжку – именно книжку, не дневник, не блокнот и не тетрадь, а потому совесть девушки была практически абсолютно чиста. Минами привлекла довольно забавная обложка и интригующее название – «Облачный атлас». Судя по имени писателя, создателем произведения был или англичанин, или француз. Решив, что от прочтения книги хуже все равно не станет (уж тем более тому, у кого она эту книгу временно позаимствовала), девушка собрала свои вещи и вышла в коридор – там в одном месте были замечательные диванчики, которые каким-то чудом еще не были разодраны в клочья учениками B и C классов, и на них можно было комфортно устроиться и погрузиться в причудливый книжный мир.

Мы с вами застали Мэй как раз в тот момент, когда она осилила страницы пятнадцать написанного – поначалу текст казался довольно нудным, написанным в стиле писателей двухсотлетней давности, но эта вне всякого сомнения атмосферная деталь (так как повествование шло о жителе девятнадцатого века, и велось оно от лица этого самого жителя - нотариуса Адама Юинга) с успехом преодолевалось благодаря тому, что непосредственно содержание оказалось крайне увлекательным. Минами и сама не заметила, как время потихоньку начало ускорять свой бег, все быстрее и быстрее сокращая время, оставшееся до факультатива, как вдруг…

Как вдруг вынужденное одиночество Мэй в очень требовательной форме перестало быть одиночеством - девушку окликнули, причем окликнули по фамилии, да не просто по фамилии, а еще и с использованием уважительной приставки. Минами даже умудрилась чуть заметно вздрогнула от неожиданности и удивления – потребовалась пара секунд, чтобы вернуться из мира выдуманного в мир реальный, и за это время произошло Такое… Ну просто Такое… ТАКОЕ, что розововолосая даже не поняла, как ей именно на это реагировать, а потому выбрала самую удобную модель поведения – лицо кирпичом, взгляд куда-нибудь в одну точку на лице собеседника, руки на коленях. Удобна эта модель была тем, что она никак не выдавала того, что происходило в настоящий момент в душе Минами – а там ой-ой как бурно было.
«Шинтаро? Еще одна Шинтаро на мою голову? Урожайный месяц на людей с такой фамилией, интересно, за что мне столько зеленого счастья… Видимо, они брат и сестра… Разумеется, я же видела ее рядом с президентом студенческого совета, как я могла забыть… Интересно, что ей от меня нужно? Что она хочет со мной обсудить? Уж не…»
За доли секунды в голове сформировалась довольно самонадеянная, но не лишенная логики мысль: а что, если это Мидорима подослал свою сестренку, чтобы та как следует промыла мозги Мэй? Минами, конечно, не была параноиком, да и с самооценкой у нее было все в порядке (в том смысле, что до завышенной ей было еще очень и очень далеко), но эта мысль не была лишена обоснования: в конце концов, во время последней встречи гитаристки и президента второй проявлял чудеса навязчивости, прилагая максимум усилий для того, чтобы иметь еще одну возможность как-то пересечься с Мэй. Конечно, он не делал ничего выходящего за рамки, но… Но вдруг это переросло в настоящую войну, и Мидорима наконец решился сделать еще один ход? Такой возможности исключать было нельзя.
«И что же мне делать? С одной стороны, мне бы очень не хотелось, чтобы на меня оказывалось давление… Нет, серьезно, это вовсе не то, что мне сейчас нужно, да и вообще… С другой стороны… В общем-то, я ничего не потеряю… Да и потом, это же не сам Мидорима, а всего лишь его сестра – надеюсь, это не будет выглядеть сильно подозрительно… Нет, может, конечно, но, в конце то концов… Черт возьми, что мне делать?»
Пока Мэй размышляла над ситуацией, в сознании ее пролетели часы, в реальности же – секунды, но этих секунд могло быть достаточно, чтобы время ожидания постепенно превращалось из приемлемого в неприличное. Надо было уже что-то отвечать…
- Здравствуй, Михо. Да, разумеется, я не буду ничего иметь против… - девушка вежливо улыбнулась и перевела взгляд на книгу, лежащую на коленях, - только подожди, пока я занесу ее обратно в класс, хорошо? – и, не дождавшись реакции маленькой Шинтаро, Минами быстро встала и исчезла где-то в коридорах на полминуты. За то время, пока девушка возвращала одолженное, она умудрилась надумать очень и очень многое, но все сводилось лишь к тому, что с Михо пообщаться надо – даже если она будет говорить на тему Мидоримы.
С чего Мэй вообще взяла, что Шинтаро будет говорить о президенте студенческого совета? Что же… Это известно одной только розововолосой. Наверное, всему виной непослушное сердце, которое при всякой удобной ситуации подкидывало только один ответ на все возможные вопросы – «Мидорима, все Мидорима, ураган в Америке? И это, разумеется, Мидорима постарался». И Минами была бы рада, если бы это все было следствием паранойи, а не того, что она умудрилась влю…
- Ну что, пойдем? – Мэй еще раз вежливо улыбнулась. Пока за этой улыбкой ничего не стояло, кроме банальной вежливости – и, вне всякого сомнения, любопытства, но такого, довольно боязливого любопытства.

Дорога до столовой была обрамлена вязким молчанием, которое изредка выплевывало на свой берег одну-две абсолютно дежурные фразы – настолько набившие оскомину, что в приличном обществе считалось моветоном такое произносить. И как она, Мэй, могла себе такое позволить…
Нет, на самом деле Минами всего лишь сгущала краски – но как ту их не посгущаешь, когда рядом с тобой идет зеленоволосый Шинтаро – и наплевать, что этот представитель семейства женского полу, плевать! Брат и сестра – одна сатана, так же, как муж и жена… Да и потом, девушка никак не могла отделаться от навязчивой мысли, что они будут говорить именно о брате Михо – потому Минами судорожно придумывала различные отговорки, которые могли бы сработать. Теперь в ее арсенале были самые разнообразные фразы-посылы, от «прости, но я могу быть только с музыкой, потому что музыка – моя единственная любовь на всю жизнь» до «на самом деле, мне нравятся девочки, так что ничем помочь не могу».
И все равно Мэй прекрасно знала, что в самый ответственный момент она придумает что-нибудь абсолютно другое – и, скорее всего, это абсолютно другое окажется по совместительству и абсолютно провальным. Непослушное сердце очень уж любило выделывать фееричные по своей безрассудности кренделя, не давая мозгу спокойно делать свою работу, всеми возможными способами мешая ему заниматься действительно важным делом.
Влюбленная женщина – опасная женщина. Никто, в том числе и она сама, не знает, что она может отчебучить в следующий момент – особенно если эта женщина в самом расцвете своей юности, когда только и надо, что…
Пришла в себя Минами только в столовой – и там же она с удивлением обнаружила, что уже сделала себе чай. «Что-то ты сегодня тормозишь, Мэй, конкретно так тормозишь. Было бы неплохо, если бы ты сейчас взяла себя в руки, а сегодня ночью просто взяла бы и легла пораньше… А то еще Михо подумает, что ты вообще тормоз тормозной, и что тогда дела… С каких пор меня начало волновать, что обо мне подумает хотя бы один из этой зеленой семейки?!»
Вопрос Михо, кстати, умудрился застать Минами врасплох: она не поняла, как связаны Мидорима и музыка, категорически не поняла, но в итоге решила, что это просто такой хитрый ход, чтобы отвлечь ее внимание. «Что же, раз так… Я буду держаться на высоте и делать вид, что все хорошо – у меня же это всегда замечательно получалось, должно сработать и сейчас.»
- Да, именно так… Ну, мы не зацикливаемся на каком-то жанре, но то, что мы играем, можно было бы отнести скорее к року, нежели к чему-то еще. – и очередная вежливая улыбка. Все-таки Мэй была настоящей японкой.
«Да уж, музыка…»
- Правда, у нас недавно случилось кое-что не очень приятное – может быть, слышала – от нас ушел один из гитаристов. Теперь вот ищем нового, но, уверена, в скором времени все будет хорошо, и если не к этому, то к следующему осеннему фестивалю мы точно что-нибудь да сотворим. – конец фразы выделился еще и тем, что, когда девушка произносила его, она непроизвольно сверкнула глазами – если так, конечно, можно выразиться. Проявление эмоций было мимолетным, но оно, черт возьми, все-таки было!

«Ну да, с чего я вообще взяла, что Шинтаро-младшую могут интересовать дела нашей группы… В конце концов, и предыдущий ее вопрос – скорее всего, дань вежливости, не более… Может, президент студенческого совета попросил ее выяснить, какая мне музыка нравится? Довольно самонадеянно так думать, но с него станется! Я, конечно, не могу утверждать, что знаю его, но почему бы и нет?»
Все-таки Мэй, какой бы спокойной и рассудительной она ни являлась, была типичной девушкой, которая чуть что – так сразу готова себе целые воздушные замки напридумывать. И как же тяжело ей стало на душе – равно как и миллионам подобным ей, которые тоже так или иначе сталкивались с подобной напастью – когда эти самые замки начали безжалостно разрушаться под действием слов Шинтаро-младшей.
Хм, тяжело? Нет, это неподходящее слово… Мэй стало стыдно, очень стыдно. Выслушав речь зеленоволосой, девушка на некоторое время лишилась дара речи (в то же время на ее щеках появился легкий румянец) и даже на какие-то мгновения забыла про то, что необходимо дышать. Пришла в себя – ну, как пришла в себя, просто занялась рефлексией - Минами только тогда, когда почувствовала, что еще несколько секунд без воздуха, и ей начнет становиться нехорошо – и сразу же сделала пару глубоких вдохов, надеясь, что более никакие поведенческие реакции не выдадут с головой то, что розововолосая только что потерпела фиаско.
«Мэй, как хорошо, что твои мысли никто не читал – ну, во всяком случае, щекотки в сознании не было, а значит… да черт возьми, если хоть кто-то узнает о том, как я сейчас опростоволосилась – все, конец мне! Такого себе напридумывать… Как ты вообще могла подумать о том, что Мидорима будет еще совершать какие-то телодвижения в твою сторону? Ты не настолько важная шишка, чтобы сам президент студенческого совета снизошел до тебя настолько колоссальным количеством внимания… дура, дура, дура… давно же мне так стыдно не было, а… Ох, забыла совсем, Шинтаро же младшая все еще тут, надо ведь ей еще что-то ответить, так, Мэй, соберись, подумаешь об этом потом – когда будешь писать в дневнике об этом дне, да, именно так, взяла себя в руки и…»
- Значит, говоришь, президент студенческого совета может дать тебе рекомендацию… - «в конце концов, нам очень нужен соло-гитарист, а тут – такая удача… да и потом, она не просто Шинтаро, она Шинтаро из S-класса, что означает только одно – она очень и очень способная…» - скажи, ты свободна завтра вечером – предположим, часов после пяти?
У Мэй уже созрел план: в принципе, прослушивание можно было бы совместить с репетицией – заодно там и проверить, насколько эта девочка способна и сможет ли она вообще сыграться с уже имеющимися музыкантами.
«Главное – чтобы Мидорима не пришел на репетици… Ох, черт, а он… Нет, хватит! Прекращай придумывать! Ты только что напридумывала себе черт знает чего, и чуть не опростоволосилась! Хорошо хоть, сумела сохранить относительно спокойное выражение лица, а то еще Шинтаро-младшая неправильно тебя поймет…»
Как можно было уже догадаться, Мэй, конечно, была рада, что у них вот-вот мог появиться последний член группы, но… но из-за типичных женских переживаний Минами еще не успела осознать, к каким последствиям все это может привести, а потому не могла среагировать адекватно ситуации – но ей еще предстояло познать, в чем заключается весь цимес, весь УЖАС того, что младшая Шинтаро (!) может стать одной из «Girls Dead Monster». Да и порадоваться Минами тоже не успела. Она вообще ничего не успела, так как от переизбытка эмоций и впечатлений соображала несколько туговато - еще не успела все переварить, но это ждало ее в непосредственном будущем.