Начало игры
Утро, дождь, что может быть хуже? Девушка сидела на лестнице, что ведет от входа в школу ко двору. Нет ну дождь дело привычно, но когда моросит мелкий, то по телу пробегают мурашки. Синевласка в очередной раз поежилась и недовольно фыркнула. Ее взгляд скользил по окружающему ее пейзажу. Так скучно, и что она вообще тут делает?
Кей откинулась назад, и прислонилась спиной к бетонной колонне. Скучнооо. Никого не было, а в голову лезли разные мысли, в первую очередь там был Диор. Пару дней назад он признался ей, а она ошарашено смотрела на него. Нервно хихикнула и сказала, что он напился. Но тот похоже был настроен решительно. Обладательница голубых волос пыталась все переварить, но не получалось.
Сузуки сидела и стала тихо напевать колыбельную, что ей когда - то пели в детстве.
Ты приляг, закрой глаза. Ручей здесь быстр, чист, как слеза. Здесь солнца свет, хранит твой сон от разных бед. Здесь царит покой,
здесь ты со мной, светя другим, горишь сама, здесь место, где любят тебя.  Но к губам рука, и в небеса летит мой знак любви к тебе,
Ты даришь свет этой земле... -Кей невольно зевнула, прервав песню в середине и огляделась. Девушка плохо пела, и не хотелось, чтобы кто - нибудь ее слышал. Ее щеки начали краснеть. Вроде никого, как на тот момент ей показалось. Затем прикрыла глаза.
Девушка начала было дремать, как холодный ветер прорвался под ее футболку. Неприятно. Кей обхватила себя за плечи и вновь попыталась заснуть. На этот раз получилось гораздо эффективнее.
Кейси провалилась в темноту, хоть нечего не снилось дрема помогает избавится от ненужных сейчас мыслей.

Ты будто бежишь по лабиринту событий. Все быстрее и быстрее, изредка останавливаясь или замедляясь, чтобы растянуть любимые мгновения жизни подольше. Свет в конце, так и манит к себе, именно на данный момент этим светом оказался Кирито, что будил Синевласку. Девушка открыла глаза и удивленно стала моргать.
-Что случилось? - не понимала она.
-А Кирито ты. Привет. - она сейчас просто на себя не похожа, такая спокойная. Синевласка издала грустный стон и повернула голову в другую сторону.
Сузуки ссылалась на дождь, мол это он все виноват, для нее настроение окружающих передавалось к ней "воздушно -  капельным путем. "
-Болеешь? - уголки ее губ дрогнули в непонятной ухмылке. -Наверное гадаешь, как же так ты умудрился заболеть? -вновь ухмылка, но уже мение саркастическая. Ей было все равно как отреагирует Казуто. -Ну, да. Это тоже сделала я. Хочешь знать как? - не дождавшись его ответа, но выдержав театральную паузу, девушка ответила:
- Помнишь поцелуй? Ну вот, никогда не недооценивай противника. Ведь ты не сможешь сразу оценить его способности. О тебе я знаю только, то, что у тебя есть очень быстрая реакция на происходящее. Это очень интересно, а разве во время болезни способности не притупляются? - просто так поинтересовалась юная особа с голубыми волосами.
- Да уж. Вижу тебе хреново. - вздохнула. - Иди сюда. - Кей дождалась, пока парень приблизится к ней и ее губы быстро нашли его. Девушка закрыла глаза. Она уменьшала болезнь внутри парня, полностью убрать было нельзя, и у Кирито оставался остаточный насморк и кашель.
- Прости, в тот раз шутка не удалась. Асуна сильно ругалась? -  ее точно подменили, Кейси никогда бы не разговаривала с врагом таким спокойным голосом, и вновь отвела взгляд.
- Помоги мне избавится от этого состояния. - попросила юная ученица Канрин. - Что можно делать в такую погоду? - сейчас это был риторический вопрос, но может быть Киригая ответит на него.
Выудив из кармана спортивных штанов пачку сигарет, она закурила. Да, выглядит мерзко, и девушка понимала, что это до ужаса вредно. Омерзительная привычка, привитая ею же в подростковом возрасте, вряд ли отпустит, ну если ей кто - нибудь не поможет. Выдохнув табачный дым на улицу, она вновь перевела взгляд на юношу.
- Не смотри на меня так. Я и так все знаю. И не буду я тебе говорить как типичный курильщик, о том, что я могу в любой момент бросить. Нет,  не могу. - чего это она теперь так поменяла настроение? Ведь парень с темными волосами ничего не сделал, а она набрасывается на него. Девушка с глазами цвета неба опустила голову, так, что волосы закрыли ее лицо.
-Извини. - тихо произнесла она.

//офф: вмешиваться в вашу игру не буду, если что, просто параллельно поиграю.

Допустим, Вы бы вдруг узнали, что умеете движением карандаша давать жизнь своим рисункам. И не только карандаша, но и кисточек, маркеров и каких-нибудь мелков. Возможно, в самое первое время Вас охватит чувство всесилия, ведь любой, абсолютно любой рисунок найдет свое отражение в мире! Конечно, при желании с Вашей стороны, а не по собственной воле. И вот тут-то Вы столкнетесь со множеством проблем...

Например, нарисовать деньги у меня так и не получилось... Вечно из памяти выпадает какая-нибудь незначительная мелочь, да и качество бумаги трудно передать результату процесса. А нарисовать бессмертие разве можно? Или славу? Будущее? Прошлое? Любовь?.. Вот и получается, что все совсем не так круто, как кажется на первый взгляд...
Ореки не стала думать о том, что монеты у нее получались не так уж плохо и по качеству были почти неотличимы от оригиналов, а потому от бедности девушка все равно не страдала. Возможно, это не совсем честно, но подобными угрызениями совести Ватанаши не терзалась. Она знала, когда нужно остановиться и никогда этот предел не переходила.
Ладошка скользнула по животу, поправляя белье. Одеяло надежно защищало ученицу от неудобств жизни, предоставляя в ее владение нескончаемый уют и тепло, исключая пятки, которые требовали охлаждения и потому вылезли на свет божий.
Однако, необходимо было вставать. Об этом сигнализировал не только здравый смысл, но и голова, которая грозила головной же болью, если Ватанаши вновь сомкнет глаза. Выходной день - это здорово, а спать - еще лучше, но меру надо соблюдать во всем.
Ореки стянула одеяло вниз и сменила положение на сидячее. Тишину комнаты нарушил глубокий, звучный зевок. Из глаз выбились было слезы, да так и замерли в уголках в виде пары капель.
Ну... все-таки сегодня я все же попробую что-нибудь изменить. Быть может - даже свою судьбу. А пока надо поесть вафель.
Отучивать Ореки есть в постели никто не мог, да и не собирался.

Сапоги бодро шлепали по мелким лужам, асфальту и, в редких случаях, газону, когда девушка решалась немного сократить свой путь. Вековечное пальто скрывало под собой такую же вечную белую рубашку и темные брюки, большой черный зонт - саму девушку, а в свободной левой руке - папка с альбомом и цветными карандашами. Без последнего амбициозная идея была лишена всякого смысла, как, впрочем, и без нынешней погоды. Все было вовремя и небесмысленно.
Направлялась Ореки на школьный двор, где если кто и был, так от неимоверной скуки. Лишние зрители были ни к чему. Ведь свята истина: "Место где никого нет на выходных - это школа."
Но, стоило дочери Ватанаши пересечь ворота, как ее сердце ёкнуло, а глаза наполнились растерянностью в смешении со смутной, непонятной радостью.
Острый взгляд мгновенно заметил Кейси Сузуки и тут же потерял в остроте на пару десятков порядков.
Она с кем-то разговаривала, но Ореки слышала только стук капель по верхности зонта. Кажется, она курила, но Ватанаши не могла уловить дым из ее легких - лишь влажность мокрой погоды...
В противовес, ее собеседник не заслужил от Ватанаши даже толики внимания.
Девочка сглотнула. Очень необычно было столкнуться с таким действенным и неожиданным препятствием на пути у ее замысла. От Ватанаши требовалась полная и абсолютная концентрация, а она уже разволновалась как первоклассница на церемонии поступления в младшую школу.
Резким движением, она натянула черную фетровую шляпу на глаза и пошла краем-боком вдоль двора, не привлекая к себе лишнего внимания, пока не достигла подходящего места - скамейки запасных у бейсбольного поля или нечто на нее похожее. Место было дважды хорошим - удобная скамейка была защищена от непогоды навесом. К сожалению, отсюда была видна и Кейси с каким-то незнакомым парнем. Хорошо хоть, что они были достаточно далеко от Ватанаши. Больших усилий стоило Ореки отвлечься от небесноволосой девушки.
Тихий, медленный вздох. Ореки сложила зонт и поставила его рядом с собой.
Затем она достала карандаши и альбом, открыла чистый лист и принялась рисовать. Волнение вновь захлестнуло ее, но волнение иное - от предвкушения результата.

Если бы кто-нибудь наблюдал за тем, как рисует Ореки, он бы заметил, что двигается рука девочки очень быстро и искусно, а рисунок повторял то, что находилось перед ней. Лишь небо не было нарисовано. Вместо туч, которые устилали собой небо, Ореки хотела нарисовать солнечный просвет. И дать ему жизнь, хотя бы на несколько минут...

С самого утра погода не радовала, даже не до конца облетевшая цветная листва казалась бурой под мелким дождем. Кьон с радостью провела бы субботний день в комнате за книжкой, но ревизия имеющихся немаленьких запасов показала, что ничего непрочитанного не осталось. Можно было, конечно, взяться  читать по второму кругу, но, когда ты помнишь не только содержание от первой до последней строчки, но и без особого затруднения можешь перечислить все страницы, на которых оказались загнуты уголки, особого удовольствия от перечитывания, скорее всего, не получишь. К тому же, несколько книг следовало вернуть в библиотеку.
Открыться она должна не раньше десяти, так что полчаса я где-нибудь поброжу, решила Кьон, складывая книги в рюкзак и проверяя, на месте ли школьный билет.

Школьный двор был почти пуст – неудивительно, суббота как-никак, разве что какие-нибудь из клубов соберутся после обеда. На крыльце стояли двое, кажется Судзуки из В-класса и кто-то еще – из-за запотевших от сырости очков опознать можно было только Судзуки, по цвету волос. С ней и с ее собеседником, как и почти со всеми учениками класса В, Кьон почти не доводилось общаться, ограничиваясь короткими беседами в коридорах или столовой. К тому же, кажется, двое и так были увлечены беседой и третий им явно не требовался.

Рассудив так, Кьон направилась к скамье у бейсбольного поля. Оттуда просматривалось крыльцо, да и навес над скамейкой позволял укрыться от усиливающейся мороси.

Скамейка оказалась не совсем свободной. Девушка в черном пальто и низко надвинутой на лоб шляпе – из-под головного убора спускаются встрепанные белые пряди – уверенно водила карандашом по альбомному листу. Не желая мешать, Кьон опустилась на противоположный конец скамьи и вперила взгляд в ворота, ожидая прихода библиотекаря. Впрочем, в мокрых очках, которые при такой погоде вытирать было бесполезно, рассмотреть кого-нибудь, кто войдет в ворота, было сложно. Рассудив, что попытаться все же стоит, Кьон сняла очки и, поставив рюкзачок на скамью, расстегнула боковое отделение в поисках тряпочки для очков. Взгляд девочки скользнул по рисунку.

Рука художницы быстрыми, немного нервными, но уверенными движениями двигалась по листу. Кьон успела заметить темный асфальт и край ступеней крыльца… и почему-то чистое пространство там, где должно быть небо. Протирая очки, девочка поймала себя на том, что смотрит не на них, а на карандаш художницы, и ждет, пока та нарисует небо.
- Красиво, - услышала она свой собственный голос и, спохватившись, выпрямилась. – И… извини, я не хотела подглядывать!

Девушка вскинула руку в протестующем жесте. Кьон замерла, так и не надев очки и опустив взгляд на колени. Краем глаза она видела, как рука с карандашом отрывается от листа, поднимается к шляпе и снова опускается, добавляя уверенные штрихи. Что дорисовывала художница, Кьон уже не видела – да и не приглядывалась, сгорая от смущения.
Ну нельзя же так – подкрадываться, в рисунок заглядывать, - ругала она себя. – Наверняка я помешала.
- Не делай так больше... Обычно это очень сбивает с толку. Ты думаешь не о том, что хочешь нарисовать... – раздался спокойный голос.
Кьон поспешно надела очки и  повернула голову к девушке. Взгляд у той был холодный и немного отрешенный.
- ...а о том, что об этом думает тот, кто смотрит, - добавила художница, сдвигая шляпу на затылок. - Мы же незнакомы, да?
- Извини, - торопливо повторила Кьон, давя неприятнре щекочущее чувство где-то в области лопаток – предвестник того, что ее вот-вот перебросит неизвестно куда, - я… случайно. Вырвалось… Я Ториуми Кьон, из класса 1-D… - она подняла глаза к небу, с удивлением глядя, как блекнут и расходятся нависшие над школьным двором тучи. Незнакомка тоже вглядывалась в небо с… с нетерпением? Или это было удивление?
А потом в просвет между тучами хлынул солнечный свет, и Кьон зажмурилась от неожиданности – тусклые серые краски дня моментально обрели яркость, и даже мокрый асфальт двора антрацитово заблестел под внезапно выглянувшим солнцем.
- Что это? – одними губами прошептала Кьон, оглядываясь по сторонам. Художница застыла с приоткрытым ртом, похоже, ее поразила столь неожиданная смена погоды.
Набравшись смелости, Кьон, снова глянула на рисунок, теперь законченный, и увидела, что вместо  туч на нарисованном небе сияют лучи – не то столб света, не то лестница.
Девочка еще раз глянула на небо, не решаясь признаться себе в собственной догадке.
Неужели бывают и такие… волшебные способности?

- Это... это солнце. Луч... солнечный. Я его нарисовала, а оно... вот, - девушка, только что казавшаяся холодной и замкнутой, словно сама засияла изнутри. Рисунок, на котором солнечный луч расссекал хмурые облака, она повернула к Кьон.
Не успела Кьон, сама теперь потерявшая дар речи от удивления, собраться с мыслями и ответить хоть что-то, как ее порывисто прижали к себе. Это было еще более неожиданно. Но к удивлению Кьон, неприятного ощущения, которое возникало у нее всякий раз, когда кто-то пытался приобнять, как задиристый однокашник в средней школе, или потрепать по волосам, как это неуклюже порывался делать еще в детстве Кьон тетушкин супруг - этого чувства прикосновения чего-то постороннего не было. Как будто девушка, с которой они впервые заговорили, знала ее еще в раннем детстве. Сидзу-тян? На нее это было бы похоже...
"Что... что... в чем дело?" - успело мелькнуть в голове, прежде чем новая знакомая протянула руку со словами представления, поклонилась, и...
Кьон подхватила падающую прямо на нее Ореки, теперь холодную и обмякшую, с рассыпавшимися белыми волосами. Рядом бесшумно упала черная шляпа.
- Ватанаши-сан? Что с вами? - вопрос, вырвавшийся у Кьон определенно был риторическим. Та определенно была без сознания.
"Ну почему? Почему в русских школах... да, в русских, дядя говорил... учат, что делать, если кто-то потерял сознание, а у нас нет?" - возмущалась про себя Кьон, по обрывкам когда-то услышанного-увиденного пытаясь внятно представить, что делать. Впрочем, кажется, уложила пострадавшую она правильно - на бок, подсунув под ноги свой рюкзак.
Так, ворот рубашки и так не застегнут... что дальше?
Метнуться, спотыкаясь через весь двор к автомату с напитками под навесом в углу... торопливо сунуть в щель нашаренные на бегу в кармане пальто две монетки... пробегая обратно, глянуть на окно медкабинета... нет, врача, кажется, нет... нашарить одной рукой в рюкзаке платок... плеснуть на него холодной минералки из автомата... почему я так медленно это делаю, лучше б я умела ускоряться, право слово...
- Ватанаши-сан, - пробормотала Кьон, осторожно обтирая намоченным платком бледное лицо Ореки, - пожалуйста, очнись...